0. Мы, ходоки, свидетельствуем тебе, благодетелю и
вождю всего прогрессивного человечества, великое свое почтение.
1. Как известно, культурная ситуация в обществе
находится в тесной связи с господствующим представлением о "Я".
2. Во-первых, представление о "Я"
определяет протоколы отношений и стратегии деятельностей, в которые вовлечен
художник.
3. Во-вторых, представление о "Я",
будучи предметом рефлексии, воспроизводится в его лирическом герое.
4. Европейская культура Нового Времени
рассматривает художника прежде всего как обособленную индивидуальность.
5. Этот подход неявно калькирует "культурного
человека" с "экономического человека" либеральных экономических
теорий, деятельность которого приносит максимальный эффект тогда, когда ничем
не ограничена извне.
6. Революционная смена господствующей Я-парадигмы
разрушает равновесие между культурной элитой и аудиторией из-за существенного
превосходства "инерции творчества" над "инерцией
восприятия".
7. Это означает, что признанной культурной элитой
становятся пребывавшие доселе в тени аутсайдеры, в то время как аутентичные
носители культурной традиции "выбывают" на неопределенный срок.
8. "Легализация" и массовое внедрение
ценностей экономического индивидуализма, произведенное в России в начале 1990-х
волевым актом мобильного меньшинства, продиктовали именно такую культурную
ситуацию на десятилетие вперед.
9. Последовавшее явление дезинтеграции культурного
пространства было вызвано двумя причинами.
10. Во-первых, "экономический
индивидуализм" не предложил аудитории никакого связующего принципа, кроме
гедонистического "общего участия в развлечении".
11. Во-вторых, движимые коллективистской
Я-парадигмой творческие сообщества, будучи вытесненными на периферию
общественного внимания, отреагировали на это немедленным самообособлением.
12. Стратегия самообособления (агрессивного или
пассивного, идеологического или эскапистского, осознанного как "групповая
идентичность" или неявно присутствующего в "способе
существования"), укрепив вытесненные сообщества изнутри и огородив в них
уникальные культурные контексты, сделала их минимально способными к выживанию в
условиях, диктуемых "большим обществом".
13. Это не имело существенного значения до тех пор,
пока коллективистская Я-парадигма (и, следовательно, "замешанное" на
ней творчество) не оказались вновь востребованы в общесоциальном масштабе.
14. Сообщества, основанные на ней, утратили не
только олигопольное преимущество, но и, в целом, возможность маркировать своих
приверженцев как "не-таких-как-все".
15. Выражаясь образно, их пассивный выбор лежит между дальнейшим
замыканием и полным растворением.
16. Активным выбором, однако, может (и должно)
стать приложение усилий по целенаправленной неупрощающей реконструкции
постсоветского культурного пространства.
17. В эпоху индивидуализма оформление
"творческих сообществ" (общий образ мыслей) в "малые творческие
группы" (ежедневное физическое сосуществование) происходило почти
исключительно "по месту жительства". Зачастую (вследствие дефицита
соседей-единомышленников) кристаллизация протекала просто по критерию коллективистской Я-парадигмы.
18. Исключения (широко "межрегионально"
интегрированные (а) вследствие высокой личной мобильности, (б) вследствие
легкого доступа к средствам коммуникации) есть,
и их опыт должен быть исследован и учтен.
19. Высокая степень интравертности интересующих нас
сообществ вынуждает нас искать их, опираясь на априорные и полуаприорные модели
культурного поля.
20. Наиболее очевидный инструмент построения таких
моделей предоставляет регионалистика. Это - критерий региональной ментальности.
21. Региональную ментальность (и в особенности - на
постсоветском пространстве) следует рассматривать отдельно (и по возможности -
дальше) от таких категорий, как "локальность",
"автохтонность", "архаика".
22. Высокая плотность миграционных потоков в
прошлом и настоящем, несколько волн урбанизации и избирательное уничтожение
наиболее "культуроемких" социальных слоев в середине прошлого века
вынуждают искать "ментальность" не в бытовых обычаях и не в структуре
социальных институтах, а в "мифологическом ядре" коллективного
бессознательного, в неформулируемых базисных установках, предшествующим
отрефлексированному мышлению и поведению.
23. Почти всегда эти "базисные установки"
можно свести к трем: миф о пространстве, миф об истории, миф о человеке.
24. Число возможных комбинаций "базисных
установок" (космогония и эсхатология, эстетика и гносеология, этика и
героика, магия и технология) невелико. Оно ограничено не только природой
человека, но и индивидуальными чертами постсоветской цивилизации как вмещающего
целого.
25. Оно существенно меньше реального числа
регионов, если определять последние как фактически существующие кластеры
"малых творческих групп".
26. Это означает, что работе по установлению
ассоциации "группа-группа" может и должен предшествовать анализ
культурной совместимости "регион-регион".
27. При этом признаками культурной совместимости являются как общность
(возможность взаимопонимания), так и дуальность (возможность обмена обоюдно
дефицитным опытом).
28. Устойчивость смешанных региональных
ментальностей минимальна.
29. Это означает, что адекватное представление о
региональных ментальностях можно составить, наблюдая за отдельными их
носителями и осуществляя последовательную рекурсивную деконструкцию их мифов о
пространстве, истории и человеке ("автоэтнографический метод").
30. Автоэтнографический метод применим как к
обособленному существованию
исследуемых групп, так и к меж-ментальностному взаимодействию.
31. Таким образом, автоэтнографический метод
характеризуется сверхвысоким коэффициентом полезного использования
эмпирического материала.
32. Основной проблемой автоэтнографического метода
является нестрогая корреляция между типом региональной идентичности и местом
физического обитания.
33. В то же время, данное расхождение можно
преодолеть, либо исследуя "географические" пристрастия индивида, либо
исходя из косвенных данных (психологических, профессиональных, соционических).
34. Вышесказанное дает нам основание публично поставить следующие вопросы:
35. о налично протекающей деятельности локальных творческих сообществ;
36. о предпринимаемых ими усилиях по глубокой концептуализации собственных
Я-парадигмы («где я, кто я, зачем я») и групповой идентичности («образ мыслей» vs. «образ жизни»);
37. об эндогенной активности их представителей в сфере обмена культурным
опытом, принимаемых ей формах («я говорю о себе» - выставка, представительство,
«я говорю обо всех» - регулярное обозрение, «все говорят о себе» - фестиваль,
конференция);
38. о существующих институтах («официальных» и «самопровозглашенных»),
декларирующих такой обмен своей целью и реально его осуществляющих;
39. о проблеме поиска идентичности (коллективистская Я-парадигма без
вмещающей группы, или «куда пойти - куда податься»), остроте ее постановки и
вариантах ее решения (очевидно, что по преимуществу - среди молодежи);
40. о задачах «сосуществования» и «диалога» и о том, как их часто путают.
41. К их обсуждению целесообразно было бы привлечь следующие группы лиц:
42. представителей сферы образования, в круг добровольных обязанностей
которых входит «окормление» интеллектуального и творческого меньшинства
(«кружки», «студии», спецкурсы);
43. организаторов упомянутых в п.37 акций и представителей упомянутых в
п.38 институтов;
44. краеведов, этнографов, этнопсихологов, регионалистов, занимающихся
проблемами региональной идентичности;
45. добровольных медиаторов, т.е. лиц, рассматривающих установление
ассоциаций между «культурно совместимыми» авторами и творческими сообществами
как сферу приложения личной инициативы («вебмастерский инстинкт = все
хорошее надо опубликовать, всех знакомых надо познакомить»),
46. а также психологов - исследователей «вебмастерского инстинкта» в личных
и социальных аспектах его реализации;
47. и, наконец, авторов, готовых последовательно и обоснованно заявить о
своей «регионально-специфичной ментальности» и рассматривать с
продиктованной ей точки зрения частные социокультурные феномены.
48. Неотрефлексированность базисных установок региональной ментальности,
повторимся, является абсолютно доминирующей нормой.
49. Это означает, что существенную часть (до 80%) материалов обсуждения
должен составить практический опыт группового творчества и/или
межрегиональной культурной коммуникации.
50. Это также означает, что эффективность обсуждения поставленных вопросов
существенно зависит от плотности и интерактивности неформального общения его
участников.
51. Таким образом, наиболее целесообразной формой его организации является
научная конференция, заявленная как цивилизационно-культурная,
социально-психологическая или философско-антропологическая.
52. В рамках конференции целесообразно проведение локальных
культурно-репрезентующих акций («выставка», «концерт», «спектакль», «авторское
чтение»), концентрация данных об упоминаемых творческих сообществах, а также
издание журнала, реализующего регулярную коммуникацию и коллективную рефлексию
последних (рабочее название - «Я и все»).